Сказка о том, как тетя Женя ездила в Ногинск к тете Вале за яблоками, и что из этого вышло.
Зарисовки автора по собственным воспоминаниям, 2004 г.

Однажды летом неизвестного года, когда настал урожайный месяц август, и лес ломился от малины и грибов, тетя Женя решила навестить тетю Валю, живущую в городе Ногинске, совместив в этом мероприятии приятное с полезным: порадовать живот обильным и вкусным угощением у тети Вали, о котором ходят легенды, и вдобавок - пополнить свои запасы компотов, хранящиеся в углу комнаты, закрытые выцветшей пыльной занавеской странных оттенков, компотом из яблок, росших в саду тети Вали.

Поэтому, тщательно вычислив по календарю день, когда тетя Валя работает, тетушка принялась звонить ей на работу, ибо никак иначе связаться с тетей Валей было невозможно. Надо заметить, что тетя Валя через день убиралась на станции скорой помощи, располагавшейся в трех шагах от ее дома, поэтому звонить приходилось как раз на эту скорую помощь, но, вопреки ожиданиям читателей, не по телефону 03, а по вполне обычному городскому. Автор не советовал бы звонить в поисках тети Вали по телефону 03, это вызвало бы неадекватную реакцию дежурного диспетчера, а то и, чего доброго, незапланированный визит санитаров со смирительными рубашками.

Дозвониться из Черноголовки в Ногинск было теоретически возможно, но на практике неосуществимо... И, хотя обратная возможность дозвониться из Ногинска в Черноголовку была, автор не встречал еще ни одного человека, которому бы это удалось.

Тетушка взгромоздилась на шаткую пластмассовую табуреточку с вылетающими ножками, стоявшую в прихожей, чтобы, нависая над дрожаще-гремящим холодильником “Саратов”, дотянуться до подвешенного в труднодоступном месте телефона. То обстоятельство, что телефон в тетушкиной квартире был так неудобно размещен, удивляет, но еще больше удивляет нежелание тетушки его куда бы то ни было оттуда перевешивать... Можно предположить, что таким способом тетя Женя боролась со своей вредной привычкой разговаривать часами ни о чем с Тамарой Николавной. Выудив из самого дальнего угла полочки, поставленной на холодильник, потрепанный и потертый телефонный справочник, тетушка открыла его на первой странице. При этом из справочника посыпался ворох засаленных и захватанных вырезок из “Черноголовской газеты” с различными полезными телефонами, а также мятые, но разглаженные и сложенные вчетверо бумажки с телефонами каких-то неизвестных людей; на одной такой бумажке автору едва удалось прочесть очень неразборчивую фамилию Недомеркин или что-то наподобие. Итак, стоя на табуретке и неловко покачиваясь, захлопнув дверь в комнату, где в предвкушении тетушкиного звонка уже заранее хохотал на весь дом племянник Вовка, старушка прочла на первой странице справочника номера коммутаторов, через которые можно было позвонить из Черноголовки в Ногинск. И началось беспрестанное вращение диска телефона... Нехорошие телефонисты на коммутаторе то не брали трубку, то наоборот, у них было занято. Недовольно сопя и что-то бормоча себе под нос про работников местной АТС, тетушка с яростью вращала номеронабиратель ни в чем не повинного допотопного телефона, время от времени в сердцах швыряя трубку на аппарат, на что он отзывался жалобным позвякиванием. Наконец, приблизительно с 32-й попытки тете Жене ответил полумеханический голос. Громко и чеканно (проходивший на лестницу мимо тетушкиной двери сосед Леонид Петрович от неожиданности чуть не уронил свой сверхскоростной внедорожный велосипед) старушка высказала в трубку: “Четыре-двадцать три- семь восемь!”. Вполне безобидный номер прозвучал, как ругательство на телефонистов и как приговор им одновременно. После нескольких гудков, последовавших за тетушкиным заклинанием, ей ответил женский голос: “Скорая слушает.” “Будьте добры, позовите пожалуйста тетю Валю Белякову,”- елейным голосом проворковала тетя Женя.

-ВАЛЬ, ЗДРАВСТВУЙ!!!- гаркнула старушка в трубку так, что стеклянная цепляющаяся плафоном за голову люстра в прихожей закачалась, как от сильного ветра, табуретка под тетушкой подозрительно накренилась, а велосипед отошедшего было от двери в тетушкину квартиру соседа Леонида Петровича вырвался у него из рук и покатился вниз по лесенке, набирая скорость.

Ответ не замедлил себя ждать. Телефонный аппарат разразился треньканьем, мелко затрясся и разразился ответным воплем из трубки.

-Здравствуй, Жень!!!

-Валь, ну как ты там?!!!!! Как там Лешка?!!!

-Да все так же!!!!! Жень, але, не слышно ничего!!!!

-АЛЁ!!!! Валь, как вы там?!!!!!

-Да ничего!!!!! Жень, приезжай ко мне за яблоками, мне их девать уже некуда!!!!

-А когда???!!!!!!!

-Да хоть завтра!!!!! Я как раз не работаю!!!!!

-Ладно, завтра с Вовкой приедем!!!!! Валь, до свидания!!!!

-До свидания, Жень!!!!!

Последнего крика не выдержала табуретка под тетушкой, ножка с треском подломилась, и тетя Женя с криком “Ё-мое!!!” повисла в воздухе, удерживаясь на проводе от телефонной трубки. Видавший виды допотопный аппарат выдержал немаленький вес пенсионерки, но зато не выдержала сама тетушка, и, взболтнув в воздухе ногами в темно-зеленых тапочках в желтый цветочек, тетя Женя разжала руку, вцепившуюся в трубку, и приземлилась пятой точкой прямо на ничего не подозревавшие остатки табуретки.

Приговаривая “ё-моё” и потирая ушибленные места, старушка с кряхтением поднялась.

На следующее утро тетя Женя запаслась двумя танкового-зеленого цвета неизнашиваемыми сумками, а также серо-розовой сумкой, местами пошедшей бахромой от долгого ношения в ней картошки. Все это великолепие тетушка сложила в свою многострадальную коричневую боевую сумку из дерматина с черными псевдокарманами по бокам. После тщательного осмотра гардероба, состоявшего из синей шерстяной кофты, делавшей тетю Женю похожей на плюшевого медведя, платья цвета неба ноябрьской ночью, сплошь покрытого сизо-голубым узором, напоминавшем листья ряски, юбки и жакета цвета свежей ржавчины с футуристическим рисунком из синих и красных треугольников, переплетающихся с ломаными линиями, нарисованными, видимо, кем-то очень пьяным и других не менее любопытно выглядящих вещей, которые автору вспомнить не под силу, старушка остановилась на “ржавых” юбке и жакете. Затем тетушка полезла во встроенный в стену шкаф в прихожей, дверцы которого, будучи не припертыми той самой злосчастной табуреточкой, не выдержавшей тетушкиных телефонных переговоров с тетей Валей, норовили сами собой распахнуться как раз в тот момент, когда кто-то проходил мимо, и хлопнуть свою ничего не подозревающую жертву по лбу или по спине. Там на самой нижней полке у тетушки хранились несметные запасы обуви. Причем найти там пару было непосильной задачей: такое впечатление, что положенные туда ботинки или туфли ссорились между собой, и правая половина расползалась от левой в как можно более дальний угол, что, в общем, справедливо было и для левой. Там хранились какие-то невообразимо старые тапочки с подошвами, уже насквозь протертыми; кеды, в которых ходили, возможно, еще лет 50 назад; босоножки, которые были на много лет старше тетушкиного дома. Среди этого антиквариата хранилась также и обувь, которую тетя Женя носила сейчас. Надо заметить, что шкаф этот располагался в самом темном углу прихожей, и даже включенный свет совсем не помогал: на обувной полке все равно царила пыльная темнота, и нужную обувь приходилось искать почти на ощупь.

Тетя Женя, роясь и разбрасывая старинные кеды и тапочки, пыталась нащупать там свои босоножки. То и дело извлекая наружу обувь, о существовании которой старушка уже забыла, и закидывая ее с сердитым бормотанием обратно, после 5 минут стараний тетя Женя нашла сначала левую босоножку, а потом и правую. Босоножки эти издалека напоминали зашнурованные лапти с ремешками сзади.

Наконец, после всех сборов, тетя Женя и Вовка направились на черноголовскую автостанцию, откуда можно было доехать до Ногинска на автобусе под номером 25. Пройдя мимо соседнего дома, где в тенечке от навеса и липовых ветвей гордо восседала на лавочке Гурьянова, заслуженная обладательница пяти пар сапог (даже тете Жене с ее необъятными поддиванными пространствами, антресолями и полкой в шкафу в прихожей такое великолепие и не снилось), они вышли мимо детского сада к дому-колбасе, получившему такое название за большое количество подъездов и маленькое число этажей. Этажей было 5, а подъездов не меньше двадцати. Дальним своим концом дом-колбаса примыкал вплотную к футуристической конструкции - зданию Управления Эксплуатации. С одной стороны у Управления Эксплуатации вообще не было ни одного окна на всех пяти этажах, с другой, напротив, были одни окна, а сбоку было пристроено здание, судя по виду которого, можно было бы предположить, что строители забыли сделать крышу. Однако, как выяснилось, это не так: на самом деле, вместо крыши там были окна. Сверху Управление Эксплуатации было увенчано вечно врущими часами с термометром и несколькими огромными спутниковыми антеннами, видимо, для контактов с обитателями космоса.

Через Институтский проспект от Управления Эксплуатации находилась автостанция, бывшая, видимо, противовесом архитектурным изыскам Управления Эксплуатации. Автостанция представляла собой большой переносной домик для строителей, завезенный сюда на грузовике, а также останки когда-то сплошь стеклянного павильона, ныне ставшим лишь крышей на металлическом каркасе с лавочками по периметру. Лавочки были сплошь заняты наиболее деятельными людьми: бабками с сумками-тележками и рюкзаками. Тетя Женя и Вовка присоединились к этой толпе, нетерпеливо вглядывающейся в видный с автостанции въезд в Черноголовку, откуда должен был появиться 25-й автобус. Наконец, какой-то автотранспорт, похожий на автобус, забрезжил. По всей тележно-рюкзачной пенсионерской толпе пробежала волна оживления; кто с кряхтением, кто легко, стал подниматься и навьючивать на себя баулы и рюкзаки, перемещаясь затем к предполагаемому месту остановки. Автобус подъехал поближе, стал виден номер 25, и народ окончательно набрался решимости. Вообще удивительный факт, как такой автобус все еще ездит, а не рассыпался на какой-нибудь ухабе, которыми изобиловали местные дороги. Похоже было, что автобус собрали из нескольких поломавшихся: листы обшивки все были разного цвета, бордовые, оранжевые и серо-розовые прямоугольники чередовались самым неожиданным образом; фары гнездились в покореженном металле; приоткрытая крышка, за которой ютился мотор, норовила захлопнуться при каждом движении автобуса. Автобус угрожающе колыхался из стороны в сторону на поворотах, испускал клубы ядовитых выхлопных газов, и так ревел мотором, что, казалось, того и гляди надорвется. Испустив утробный рев, металлический монстр, украшенный самодельным бампером и надписью “Ногинск-Ботово”, медленно влез на пригорок с автостанцией и подрулил к павильону, где металась и крутилась толпа пенсионерок, норовя встать у дверей еще не остановившегося автобуса. Наконец, он остановился; вдоволь натолкавшиеся с тетей Женей, пробившейся к дверям, старушки заняли стартовую позицию. Автобус разразился сопением, похожим на вдох и выдох заложенного от насморка носа, двери чуть дрогнули и застряли, так и не открывшись. Изнутри и снаружи автобуса стали их подталкивать, и, грохоча, двери сначала неохотно, а потом- разогнавшись, открылись. Толпа старушек, жаждущих занять сидячие места, рванула было внутрь автобуса, так что он накренился, но с недовольными криками были оттеснены такой же толпой, хлынувшей им навстречу из автобуса. Наконец, дождавшись, пока практически все пассажиры автобуса вышли, черноголовские пенсионерки во главе с тетей Женей лихо рванули внутрь, застряв на первой же ступеньке крутой лестницы. Кто-то зацепился рюкзаком за поручень, кто-то- тележкой за соседа, или, как тетя Женя, встав на ступеньки одной ногой, неожиданно обнаружил, что не может поднять другую... Наконец, застрявших передних подтолкнули задние, тетушка, как пробка из бутылки шампанского, влетела в салон автобуса и, не замедляя темпа, плюхнулась на сиденье у противоположной стенки, заняв место для себя и для Вовки.

Автобус постепенно набился. Вышедшая на автостанцию отметиться кондукторша – необъятных размеров тетя преклонного возраста, едва проходившая со своими мощными габаритами в двери автобуса, увенчанная пышной искусственно-блондинистой химией на голове и пулеметной лентой мотков билетов наискосок арбузной груди, вернулась в автобус, отчего последний закачался еще с большей амплитудой, и, расталкивая толпу мощными локтями, полезла на свое кондукторское место, возвышавшееся под самым потолком. Очевидно, это сиденье специально приварили на такую высоту умельцы из гаража, кроме того, у этого кресла имелся один подлокотник, к которому была приделана кнопка от дверного звонка. Автор предполагает, что эта кнопка служит для катапультирования кондуктора через вентиляционный люк в потолке в случае аварии.

Двери автобуса простужено засипели и с грохотом захлопнулись. Почему-то захлопнуться им было заметно легче, чем открыться. Под полом автобуса что-то забренчало, словно пересыпаемые гайки в оцинкованном ведре, затем заурчало и взревело, и автобус, сильно дернувшись, стронулся с места. Кондукторша слезла со своего подпотолочного трона и пустилась собирать деньги за проезд, с натиском борца сумо распихивая пассажиров. Увы, ее улов был небогат: ехали почти одни пенсионеры, проезд для которых был бесплатным. Деньги удалось получить от Вовки и, пожалуй, еще трех-четырех человек, несмотря на то, что автобус был битком набит. Затем, проложив себе дорогу к окну, тетка-кондукторша увидела там знакомые деревья и голосом, способным тягаться с громкоговорителем, провозгласила: “23-й!!! Кому выходить!”. Ей ответил нестройных хор голосов, куда менее зычных. Автобус, раскачиваясь из стороны в сторону, подполз к остановке, раскрашенной, видимо, поклонником творчества каких-нибудь психоделических авторов: ярко-зеленые квадратики чередовались с ярко-синими и ярко-красными, а там, где, краска отшелушилась, выглядывали еще более яркие и неожиданные оттенки. Это сооружение красовалось среди берез и огородов. Из дверей, с трудом раскрывшихся, хлынула толпа старушек с тележками, и давка внутри автобуса заметно ослабла. Казалось, и сам автобус – произведение похмельного озарения работников гаража автоколонны, облегченно приподнялся на рессорах.

Такая же, если не большая, толпа схлынула и на остановке под названием Кресты. Теперь автобус даже смог набрать солидную скорость, ибо стоявших осталось мало, в основном, все сошли раньше. Тетка-кондукторша громко объявляла остановки по требованию, на которых никто не собирался выходить, и автобус со свистом ветра в форточках и дребезжанием металла на неровностях дороги неутомимо чесал вперед, проскочив остановки со странными названиями “Асфальтовый” и “Буреломка”. На последней племянник Вовка ожидал увидеть горы бурелома, лежащие если уж не поперек шоссе, то хотя бы вдоль, но его ожидания не оправдались: там был лишь дачный поселок в лесу. Вдоволь попетляв среди полей и лесов, автобус подъехал к деревне, полностью оправдывавшей свое название Ямкино: на ямках и ухабах дороги несчастная машина с грохотом подскакивала, подбрасывая пассажиров, как катапульта, и, страшно гремя, рисковала того и гляди оставить на шоссе часть разноцветной обшивки или какую-нибудь расшатавшуюся деталь. Мотор даже стал громче бренчать, и его натруженный рев сотрясал автобус не хуже неровностей шоссе.

Наконец, дорожные злоключения подошли к концу. Выгрузившись из автобуса на остановке “Город” (странно, ведь по городу уже ехали не меньше 15 минут), тетя Женя с Вовкой оказались возле непонятных строений без окон и дверей, в которых, как выяснилось, располагалась местная власть и радиоточка, и пошли в сторону украшенного афишами высотой с дом кинотеатра “Рассвет”.

По пыльной улице проходил трамвайный путь. Но тетя Женя, сказав: “Этого трамвая сроду не дождешься!”, повела Вовку пешком. Город Ногинск представлял собой невообразимое смешение города и деревни: частные дома с садами и огородами чередовались с многоэтажными, где-то над кварталом с заросшими улочками возвышалась большая современная башня, и скверы неожиданно приводили на пустыри. Тетушка и Вовка шли по старой улице Рогожской, которая тянулась через весь город, и в дальнем конце которой находился дом тети Вали. Пройдя мимо длинного каменного здания с окнами, заделанными металлическими листами, очевидно, давно необитаемого, они уперлись в большую яму посреди улицы. Стенки этой ямы, видимо, чтобы не возникало оврагов, были укреплены досками, уже покрытыми мхом, а на дне ямы, как живой упрек забывчивым людям, росла уже довольно крупная береза. Пожалуй, эту яму вырыли лет 10 назад...

Пройдя мимо полуразрушенных частных домов, чьи стены наклонились под невообразимым углом, и было удивительно, что дома еще не рухнули, тетушка и Вовка вышли на довольно оживленную улицу, застроенную вполне городскими многоэтажными домами. На углу одного из таких домов, видимо, еще старой застройки с высокими потолками, сложной формы крышей и телевизионными антеннами на ней, соседствующими с молодыми деревцами, располагался большой продуктовый магазин, в народе называемый “Горбатым”. Что там именно было горбатым, автору неизвестно... Можно предположить, что там продавался не совсем качественный товар, или же директор этого магазина страдал таким вот физическим недостатком... Однако, товары в магазине, как правило, теперь продавались вполне качественные. Тетя Женя вознамерилась купить там в качестве угощения для тети Вали каких-нибудь конфет. Тетя Женя и Вовка зашли в душный магазин через тяжелую дверь, едва не хлопнувшую замешкавшуюся тетушку сзади благодаря усилиям зловредной пружины. Там в витринах, чей дизайн не обновлялся со времен продовольственного кризиса, и подозрительно напоминавших об огромных очередях за каждой безделушкой, все же, вопреки воспоминаниям, хранились за тусклыми створками какие-то вполне приличные конфеты.

Купив полкило карамели со странным названием “Зубило” и получив чек, выбитый на кассовом аппарате старинного образца, тетушка произнесла: “Ну пошли, что ли” и направилась было обратно к коварным дверям, но неожиданно застыла на месте с таким выражением лица, как будто ей моментально пришло в голову открытие века. Постояв так пару секунд и удивив Вовку, спросившего с недоумением: “теть Жень, что такое?”, старушка начала совершать движения, весьма похожие на современные танцы: вилять корпусом, периодически хлопая в ладоши и руками пытаясь стукнуть себя по спине. Вовка совсем лишился дара речи от такого умопомрачительного зрелища, и тут тетушка выпалила: “У меня ОСА!!!”. Затем неожиданно атакованная зловредным насекомым старушка попыталась, видимо, изобразить собаку, отряхивающую шерсть, настолько энергично она затряслась из стороны в сторону. Благодаря этому у нее из-за шиворота с испуганным жужжанием вылетело это насекомое, само уже жалеющее о том, что невесть как забралось туда. Охая и ахая, тетушка поплелась к дверям, и вслед за ней побрел оторопевший от увиденного Вовка...

Перейдя улицу с весьма интенсивным движением, тетя Женя и Вовка пошли дальше по Рогожской улице, миновав монументальный особняк с черными непроницаемыми стеклами в окнах и чугунными фонариками весьма причудливого литья. Возле входной железной двери, очевидно, рассчитанной на штурм какими-нибудь стенобитными орудиями, висела табличка “ООО Ритуал”. Дальше по улице располагалась та самая станция “Скорой Помощи”, куда вчера столь упорно пыталась дозвониться тетушка, вознамерившись поговорить с тетей Валей.

А дальше, за перекрестком грунтовой дороги, где, судя по его виду, маневрировало, пытаясь разъехаться, два-три вездехода в период весенней распутицы, находился дом тети Вали с прилегающим к нему садом.

Пройдя в калитку в огромных воротах, местами пустивших корни от долгого неоткрывания, тетя Женя и Вовка вошли во двор, когда-то мощеный то ли кремнями, то ли какими-то похожими камнями, тут и там торчащих среди густой травы. Прямо из-под тетушкиных ног прыснули в разные стороны какие-то кошки. Повернув направо и взойдя на крыльцо, тетя Женя позвонила в запертую дверь. Из дома донеслись звуки суеты, каких-то падающих кастрюль и быстро бегающих ног, дверь открылась, и оттуда стремительной серо-белой кометой вылетел кот Мура. Мура так рвался на волю, что со всего маху врезался в тетушкину ногу, так что бедная старушка, еще не оправившаяся от атаки осы, угрожающе покачнулась и схватилась за перила. Только это спасло ее от падения. Мура отскочил от тетушки, как мячик, и рванул куда-то под забор в сад. Вслед за Мурой из двери выплыла тетя Валя. Радостно затараторив что-то наподобие “Здравствуйте, ой как хорошо, что вы приехали, ой как замечательно”, тетя Валя повела тетю Женю и Вовку в дом. Когда все вошли в сени, Вовка, шедший последним, закрыл за собой дверь, и воцарилась темнота. Тетя Валя, привычная к такой плохой освещенности, как ни в чем не бывало, проскочила дальше на кухню, а тетя Женя с непривычки застыла на месте. Сзади в нее врезался Вовка, также не ожидавший такого эффекта. Окончательно сбитая с толку и почти сбитая с ног тетушка сделала резкий шаг, который отозвался воистину колокольным звоном чего-то большого и металлического на стене и грохотом стеклянных банок, сопровождающимися тетушкиным сердитым бормотанием в духе “наставили тут, пройти негде”. В этот момент в сенях загорелся свет, включенный прорвавшейся на кухню к выключателю тетей Валей. Оказалось, что тетя Женя шагнула немного в сторону, головой слегка задев висевшее на стене корыто, а ногами пнула множество литровых и 800граммовых банок, стоявших около этой стены. К счастью, ничего не разбилось. Под испуганное аханье тети Вали тетя Женя, потирая лоб, зашла на кухню. Вслед за ней вошел, озираясь по сторонам, Вовка.

Кухня тети Вали, скупо освещаемая из небольшого окна, расположенного над столом, представляла собой таинственное зрелище. Потемневшие стены были тут и там увешаны связками каких-то сушеных трав, потолок пересекали в самых неожиданных направлениях провода, прикрученные к маленьким фарфоровым роликам, в углу с газовой плитой жило своей жизнью хитросплетение газовых и водопроводных труб, кроме того, около плиты возвышалось что-то на нее похожее, но лишенное горелок, вместо которых имелось маленькое круглое оконце, долго всматриваясь в которое, можно было бы разглядеть далекий язычок газового пламени. Тетя Валя называла этот непонятный аппарат “ОГВ” и всячески его боготворила. А с другой стороны от газовой плиты висело огромное эмалированное коричневой эмалью приспособление, в которое шли газовые и водяные трубы, а сверху оттуда уходила в дырку в потолке толстая алюминиевая вентиляционная труба. Не доходя от потолка, она ветвилась, ответвление шло вниз, там в ответвлении была большая прорезь, а нижний торец был заделан, и вверх шла еще одна труба. В висевшем на стене сооружении было отверстие, похожее на дупло, и там тоже пылал одинокий огонек синего пламени, а над дуплом красовалась большая ручка-регулятор. Среди этих труб на холодильнике лежало, не иначе, 50 пачек “Примы”, а рядом стену украшало симпатичное деревянное корытце, младший сородич того металлического, в которое врезалась в сенях тетя Женя.

-Садитесь, вот сюда вот, - суетилась тетя Валя, усаживая гостей за стол возле оконца. - Я вот поесть вам готовлю!

На плите в ведерной кастрюле варился суп, распространявший столь концентрированный запах, что есть захотелось бы даже поневоле.

-Валь, нам не надо ничего! Я ничего есть не буду! - решительно заявила тетя Женя.

-Жень, да ну тебя еще! - игнорировала ее отказы тетя Валя. Она полезла в нижнюю антресоль буфета с коричневыми, но местами еще белыми стенками и достала оттуда огромную, размером с тазик, сковороду. Водрузив ее на плиту, тетя Валя полезла в холодильник, увенчанный папиросами, и достала оттуда кусок сливочного масла весом не меньше трех кило и бухнула его на стол. Достав из ящика буфета длинный, похожий скорее на короткий меч, ножик, тетя Валя отхватила от этого бруска, навалившись на ножик всем своим весом, кусок где-то в полкило и направилась было с ним к сковородке. Но тетя Женя не выдержала этого зрелища и с воплем “Ну куда нам столько масла кладешь?!” ринулась наперерез тете Вале. Откуда только такая прыть после всех дорожных страданий взялась! Тетя Валя развернулась с воистину кошачьим проворством, готовясь отразить тетушкину атаку. Повернувшись к тете Жене вполоборота, по-прежнему удерживая в одной руке нож с бруском масла, тетя Валя двинулась на тетю Женю, громко тараторя:

-Жень, иди ты знаешь куда!!! Я еще тут жалеть буду для гостей!!! Вот, Вовочка поест, раз ты не хочешь!!!

Вовка ответил согласным “угу” из своего уголка, откуда он с интересом наблюдал за схваткой двух тетушек. Тетя Женя, не ожидавшая такого подвоха, изумленно спросила у него:

-Ты что, правда есть хочешь?!

-ДА, ХОЧУ!- решительно ответил Вовка. Тете Жене ничего не осталось, кроме как смириться и отступить к своей боевой коричневой сумке, куда она углубилась в поисках чего-то. Тетя Валя с торжеством победителя в глазах плюхнула злосчастный кусок масла на сковородку и стала усеивать ее куриными ножками, извлеченными, видимо, раньше из холодильника и лежавшими на треснувшей тарелке рядом.

-Кушай, Вовочка, кушай!.. Я люблю гостей, которые едят хорошо! - сказала тетя Валя, наливая Вовке суп в немалых размеров блюдо, наполняя его до краев. -Не слушай тетю Женю, она пусть в Черноголовке своей командует! Вот, хлебушка возьми!

Тетя Валя протянула Вовке огромный ломоть круглого черного хлеба. Вовка, от вида такого количества предложенной ему еды несколько растерявший свою уверенность, принялся, не торопясь, есть суп. В это время тетя Валя, приговаривая “сейчас картошечки вам сварю”, извлекла откуда-то миску весьма странной расцветки: белой с хаотичными темно-зелеными пятнами, такое впечатление, что в нее клали кисть, перемазанную в зеленой краске; миска была полна картошки. Достав ножик поменьше с деревянной ручкой, практически стершейся от долгого использования, тетя Валя принялась чистить картошку со скоростью хорошей картофелечистки.

Тетя Женя, шуршав чем-то все это время в своей сумке, нашла, наконец, в море пакетов сверток с карамелью “Зубило”, купленной в “Горбатом” магазине.

-Валь, вот тебе угощение! - сказала тетя Женя, водружая пакет с карамелью на стол.

Тетя Валя, выпучив глаза, начала шуметь на тетю Женю так громко, что заглянувший было в окно кот Мура испуганно умчался обратно в сад, где по стенке и по земле что-то забарабанило, видимо, это посыпались яблоки с дерева.

-Жень, ты чего еще???!!! Еще деньги тут тратишь, возьми обратно, с Вовочкой чай попьете!!! - тетя Валя схватила со стола пакет с карамелью “Зубило” и стала тыкать им тете Жене куда-то в грудь. Однако, тетя Женя проявила не меньшее упорство, и вручила-таки тете Вале после пяти минут борьбы, сопровождавшейся сопением, кряхтением и воплями “да иди ты! Нет, это ты иди!” злосчастную карамель. Тетя Валя, довольно улыбаясь, вынула когда-то прозрачную, а ныне странно-дымчатую с маслянистыми пятнами конфетницу, и высыпала туда конфеты, на этикетках которых было нарисовано аккуратное зубильце, летящее в облаках на фоне желтого солнца.

Тем временем, поставленная перед борьбой с тетей Женей на плиту картошка стала закипать и развариваться, а куриные ножки на тазикоподобной сковородке вовсю скворчали, источая аромат, от которого аппетит появился даже у упорной тети Жени. Вовка, расправившийся, наконец, с огромным блюдом супа, с голодным нетерпением наблюдал за суетой тети Вали около готовящейся вкусной еды. Тетя Валя слила воду из кастрюли со сварившейся картошкой, отхватила от многокилограммового бруска масла еще один шматок с полкило, и, кинув его в кастрюлю с картошкой, сняла со стенки сильно обтесавшуюся по бокам деревянную толкушку и принялась делать пюре.

-Валь, а можно мне тоже немного картошки?- спросила неожиданно оголодавшая тетя Женя.

-Сейчас, сейчас, - суетилась тетя Валя, давя картошку с силой пресса и скоростью миксера.

Наконец, когда все было готово, тетя Валя взяла два блюда, бывших даже больше того, из которого Вовка ел суп, и кинула в них почти по полкастрюли пюре, а потом по паре неслабых размеров куриных ножек со сковородки. Водрузив это великолепие перед тетей Женей и Вовкой, она подхватила с плиты чайник, закипевший и грозившей забрызгать из носика все окрестности, и налила в литровые бокалы чая для всех. К чаю было выставлено печенье, судя по орнаменту из каких-то перекрещенных стамесок, тоже купленное в “Горбатом”, а также пресловутая карамель “Зубило”.

Пока тетя Женя с Вовкой, стеная от того, что выросшим от обильного угощения их животам стало тесно в одежде, расправлялись с куриными ножками и пюре, тетя Валя принялась шумно пить чай вприкуску с размоченной в чашке карамелькой, рассказывая попутно местные новости.

-Сима стала толстая, как слон! Прямо в дверь собственную не проходит! Так они сделали двустворчатую дверь, а рядом с лестницей специально для нее подъемник на двигателе от Камаза! Как Сима по лестнице поднимается, на всю улицу слышно! А Вера в подвале по ночам сама крыс ловит, как кошка, и соседям их на крышу закидывает! У них там теперь вороны постоянно живут, как начнут утром орать, сразу просыпаюсь! А Маша мне опять предлагала к моей канализации подключиться, так я ее послала, а то пустит специально тряпку, а у меня все наружу польется! А мы на скорой с сиренами и мигалками ездили в лес за грибами! Много привезли, целую машину! Я вот кадку грибов засолила! А в сарае у меня крысы пальто съели, совсем новое, ему и 30 лет не было! Одни клочки остались! Даже вешалку деревянную погрызли!

-Ох, объелась... - произнесла тетя Женя, осилив второе и литровую чашку чая и вытирая выступивший пот на лице. -Валь, сейчас посидим немного и давай за яблоками пойдем!

-Ага, - сказала тетя Валя, прервав на минуту информационный поток. Затем она отхлебнула чая из почти нетронутого бокала и продолжила вещать.

Тем временем тетя Женя, кряхтя, попыталась приподняться со стула и с вздохом осела обратно под гнетом съеденного. Вовке же удалось встать, но его сильно перевесило вперед выросшее пузо. Тетя Женя, приговаривая “объелась”, все-таки смогла встать с третьей попытки, и, покачиваясь, побрела к дверям. Там она, изрядно покопавшись в своих вещах, вытащила две танково-зеленые сумки и одну серо-розовую, предназначенные для сбора яблок.

-Валь, пойдем за яблоками! - тетушка умудрилась уместить эту фразу в маленькую паузу, сделанную тетей Валей, чтобы набрать в легкие воздуха и продолжить затем рассказывать местные небылицы.

-Ага, сейчас, - тетя Валя поднялась с табуретки и направилась к вешалке для одежды. Там она сняла с крючка ржавые и побитые, как будто по ним плясали кони, ключи, висевшие на лохматой веревке черно-серой расцветки. Затем она обулась в какой-то гибрид тапочек и галош и нырнула в темные сени. Не без опаски за ней двинулись тетя Женя и Вовка. Но, к счастью, тетя Валя открыла дверь на улицу, и больше спотыкаться в темноте не пришлось. В открытую дверь с улицы в дом торпедой влетел кот Мура и первым делом помчался к своей миске под столом, куда тетя Валя кинула несколько куриных костей.

Тетя Валя заперла дом, изрядно повозившись с утробно щелкающим допотопным замком, и повела гостей в сад. Сад был огорожен высоким забором, по которому сверху была протянута колючая проволока. Калитка же, запертая на амбарный замок, выдержала бы танковую атаку. Автору непонятно, для чего так тщательно огораживать просто сад, к тому же, делать столь массивные укрепления во внутреннем дворе... Также приходило в голову, что в саду хранятся какие-нибудь сокровища. Тетя Валя принялась отпирать висячий замок, ключ немедленно заело в заржавевшей замочной скважине так, что он не поворачивался ни туда, ни обратно. Совершая почти танцевальные движения с заклинившим замком, тетя Валя после нескольких минут упорной борьбы справилась со своенравной железкой и, открыв калитку, повела тетю Женю и Вовку в сад.

Сад тети Вали смотрелся очень странно и непонятно. Во-первых, посреди тропинки прямо за калиткой стояла бочка с водой ростом с тетю Женю, из-за чего последняя, сердито сопя и бормоча “стоит на дороге, пройти негде”, стала обходить препятствие прямо по морковной грядке. Во-вторых, между парниками с огурцами красовалась большая ванна (!!!), полная воды, в которой плавали водомерки и комариные личинки. Для чего потребовалось водружать ванну посреди огорода, автору непонятно, едва ли тетя Валя предпочитала мыться на открытом воздухе. На заросли укропа отбрасывали тень три яблони, и вся земля под ними была усеяна яблоками различной степени побитости, червивости и гнилости. Бормоча “вот падалица”, тетя Валя помчалась собирать яблоки с земли, не особенно смотря, что они наполовину коричневые, и ловко кидать их в сумку тете Жене. Тетя Женя не замедлила сказать Вовке: “Вот эти не бери, это плохие, здесь собирай!”, после чего сама с кряхтением стала нагибаться и подбирать плоды с земли. Когда тетя Женя потянулась куда-то в укропные кусты за закатившимся туда красным яблоком, подул легкий ветерок, ветви яблони качнулись, и раздался глухой стук, сразу после которого тетя Женя испуганно воскликнула “Ой!”, и выпрямилась, потирая ушибленную спину. “Мне яблоко на спину упало,”- печальным голосом промолвила она и продолжила наполнять сумки.

Наконец, обе танково-зеленые неизнашиваемые и серо-розовая бахромчатая сумки были полны ароматных яблок, и тетя Валя с завидным проворством переместилась к парникам с огурцами. “Эх, огурцы не родятся совсем,”-посетовала она, шаря под пленкой, где тут и там висели огурчики разных размеров. Оторвав там парочку, тетя Валя забросила их в бахромчатую серо-розовую сумку, вызвав негодование тети Жени.

-Валь, ну куда их нам???!!! Себе лучше оставь!!!!

-Жень, не надо тут мне!!!! Вовочка пусть поест! - отвечала тетя Валя.

Также тетей Валей аварийными темпами была нащипана большая связка укропа и, невзирая на все протесты тети Жени, отправлена в сумку вслед за огурцами. Снова заперев сад, тетя Валя повела тетю Женю и Вовку обратно в дом. Во дворе им встретилась какая-то улыбающаяся до ушей дама с ярко-рыжей прической, по всклокоченности которой можно было предположить, что даму эту только что стукнуло током. Тетя Валя, сердито пробурчав сквозь зубы: “Здравствуй, Тось”, промчалась мимо к дому и принялась отпирать дверь. Тетя Женя, наоборот, принялась беседовать с этой неведомой Тосей, отвечая на многочисленные вопросы, кто, как и где, а также совместно вздыхая, что Вовочка вон какой большой уже, а маленький был такой хорошенький... В это время тетя Валя отперла дверь и, почти скрывшись в сенях, глянула сердитым взглядом на Тосю и беседовавшую с ней тетю Женю, что заставило последнюю сказать “Ну нам пора, счастливо вам тут”.

Когда тетя Женя с Вовкой вошли в дом, тетя Валя разразилась гневной речью.

-Эта Тоська сказала, что я у соседей лишний сантиметр огорода забором себе отгородила, тогда я Машке сказала, что Тоська у нее по ночам картошку ворует, а Тоська сказала Верке, что я у нее по ночам клиентов разгоняю!..

Этот монолог прервала тетя Женя.

-Валь, нам ехать пора!

-Ну хоть чайку еще попейте! - ответила тетя Валя.

-Ладно, попьем чая и пойдем, - согласилась тетя Женя, немного запыхавшаяся после сбора яблок.

Попив чая с карамелью “Зубило” и непонятным печеньем с орнаментом из стамесок, тетя Женя начала собираться, подгоняя Вовку, который только начал пить третий литровый бокал и есть шестую карамельку. Тетя Валя порхала вокруг, похожая на окрыленного снеговика, также обретшего дар обильной и неудержимой речи.

Наконец, тетя Женя и Вовка, сопровождаемые тетей Валей, приговаривавшей “Вот молодцы, что приехали, вот хорошо”, вышли из дома. Вручив Вовке обе танково-зеленые сумки, тетя Женя взяла бахромчатую серо-розовую и боевую коричневую с черными карманами и тут же была атакована тетей Валей.

-Жень, ты чего еще!!! Тебе тяжелое носить нельзя!!! - заголосила тетя Валя, на ходу вырывая у тети Жени сумку из рук.

-Можно подумать, тебе можно!- воскликнула тетя Женя, и встала на месте, упираясь ногами в землю и перетягивая ручки сумки у тети Вали, как канат. Но тетя Валя была более упорной, и отвоевала тяжесть у тетушки, оставив ее только с боевой темно-коричневой сумкой.

-Ой, автобус идет!!!! - закричала тетя Валя, когда они подошли к “Горбатому” магазину и остановке. Она кинулась, размахивая сумкой с яблоками, не глядя на едущие машины, наперерез автобусу, чтобы тот не уехал без ее гостей. Автобус и не думал уезжать, ведь он только подходил к остановке. Тетушка с Вовкой вошли в автобус, забрав сумку у тети Вали, тот поехал, а тетя Валя, улыбаясь, долго махала им вслед рукой...

Когда все тяготы обратной дороги были позади, и тетя Женя с Вовкой приехали обратно в Черноголовку, тетя Женя, плюхнув сумку с яблоками на пол посреди прихожей, произнесла:

-Как я устала от этой тети Вали! С яблоками вот еще возись теперь!

Черноголовка,
2004 г.