Первый учебный день третьего курса выдался ослепительно-солнечным. Лучи лились в аудиторию, разогревали столы и студентов, отсвечивали на доске и совершенно не способствовали появлению учебного настроения.

Первым занятием в первый учебный день у наших студентов выпал пресловутый матан. Хотя, согласно расписанию, матан и кончился вместе со вторым курсом, но на третьем курсе сие вселенское зло смогло возродиться, реинкарнировав под пугающе-длинной аббревиатурой Тервер-ТФКП. Если первое слово вызывало догадки про теорию вероятности, то вторая часть – совсем запутывала. Смелые умы пытались расшифровать это нагромождение букв, что порождало идеи сколь красивые, столь и бредовые. Например, Табличный Формуляр Красивого Происхождения, Трескучая Фабрика Кусачих Принадлежностей… Чего только стоил Теоретически-Формальный Комитет Продвижения, или - Термическая Функция Колоссального Прихода!..

Что же, первое занятие должно было внести ясность…

Вот и пробили беззвучно 6 часов вечера, втянув щупальцами очередей студенческую толпу в лекционные аудитории, ватой тишины обернув многоголосый гвалт отдохнувшей за лето молодежи, и скрипя мелом по доскам в руках лекторов.
Однако, к нашим персонажам лектор так и не приходил! Народ поглядывал на часы и подумывал уж на радостях разбегаться, как к запертым дверям аудитории подошел, бряцая ключами, товарищ вида колоритного и совсем не вяжущегося с как с институтом в частности, так и с высшим образованием в целом.

-Это что, препод? – недоумевала публика.

Тем не менее, дядька этот открыл аудиторию, запустил студентов, велел всем рассаживаться, и стал расхаживать, слегка пошатываясь, возле доски.

Так что же необычного было в преподе? Да все! Курточка вида «вольный художник на малярных работах», джинсы «под парусом коленок», когда-то спортивная кофта на молнии, надетая, судя по выглядывающей из молнии загорелой груди, на голое тело, многодневная небритость на лице, давно не стриженные волосы, всклокоченные в прическу «бурная ночевка на Курском вокзале», ботинки… А вот ботинки как раз-таки и выбивались своей новой черной замшей из общей потрепанности препода. ВП, разглядывая это явление, испытывал навязчивое дежа вю, разрешить которое нежданно смогла Тринадцатая:

-Да он же вылитый Чак Норрис! Только очень затасканный! – шепотом воскликнула она.

-Точно! – изумленно ответил ВП. –Русский Чак Норрис!

-Моя фамилия Алкашевский! – провозгласил тем временем препод хриплым голосом, навязчиво напоминающим о нестройных, но громких песнопениях на лавочках у подъезда летней ночью.

-Оно и заметно, - прошептала Аверс.

Как оказалось, ТФКП – это вовсе не Траншеи Фиктивно Копающий Персонал, а Теория функции комплексных переменных. Эту непонятную разуму науку самобытный Алкашевский и принялся с ходу излагать, причем, надо заметить, изложение у него выходило понятное и популярное.

-Перемножайте комплексные числа в показательной форме, а складывайте – в алгебраической! – вещал он. – Тогда на возведение в сотую степень комплексного числа у вас не уйдет два часа времени и 20 листов бумаги! И с вами при этом ничего… Ик! Не случится!




Следующей лекции наши персонажи ждали, как бесплатного представления. Но, увы, прошло 15, 20, 30 минут, а Алкашевский так и не пришел… Так все и разошлись в тот день ни с чем.

На очередную лекцию ровно к шести часам пришел, вопреки ожиданиям, не Алкашевский, а еще один препод-легенда.

…Порой проплывал по коридорам профиль, знакомый по учебникам истории, чем совсем сбивал с толку блуждающих по темным тропам учебы студентов. Некоторые при этом пугались и начинали сомневаться в своем психическом здоровье, и в рационалистических взглядах на мироздание – заодно. Не каждый день увидишь живого президента Авраама Линкольна!

Но бывалый студент МИРЭА нисколько не пугался при встрече с историческим деятелем XIX века! А уж сомнений в рациональном устройстве мира во всех аспектах, кроме, пожалуй, непознаваемой логики составления учебного расписания, не могло возникать в принципе: ведь президент Линкольн в МИРЭА – это ни кто иной, как препод матана по фамилии Кощеев!

Только было Линкольн взял мел и начал выводить на доске первую формулу, как дверь из коридора шумно распахнулась, и по сложной траектории, напоминавшей синусоиду, асимптотически приближающуюся к доске, в аудиторию вплыл Алкашевский. Увидав у доски Линкольна, Алкашевский озадачился и, отвлекшись от графического исследования функций собственными ногами, остановился на месте, то поворачиваясь к студентам, то к американскому президенту. Встряхнув нечесаными патлами, Алкашевский все же решил, что пришел в правильную аудиторию и бочком, с видом воинственным и грозным, направился прямиком на Линкольна. Замерев в одном шаге от него, Алкашевский снова стал похож на Чака Норриса, и что-то резко прошептал Линкольну. В итоге, дело обошлось мирными переговорами, без легендарного удара ногой с разворота Чака Норриса. Линкольн, произнеся сконфужено и одновременно презрительно «Хм!», удалился, а Алкашевский, оперевшись на преподавательский стол, с укором посмотрел на студентов:

-Ну я же просил не сообщать на кафедру, если я не приду на лекцию!

Впрочем, столь решительно начатая лекция у Алкашевского не задалась. Видимо, живительное действие огненной воды потихоньку ослабевало, и машина требовала нового вливания топлива. На середине длинных фраз Алкашевский подвисал на полминуты, отчаянно буравя взглядом потолок, но, не находя там подсказок, с легко читаемым мучением во взоре продолжал фразу словами, вовсе не относящимися к ее началу. Кое-как промаявшись таким образом минут 15, он не выдержал, и с полустоном «я сейчас!», схватил свою видавшую виды сумку и проворно выскочил в коридор.

Через пару минут Алкашевский вернулся совершенно преобразившийся: счастье и гармония так и лучились с его небритой физиономии, речь лилась гладко, хоть и норовила сбиться на пение, рука с мелом сама собой рисовала формулы на доске. Но, увы, сколь мимолетно счастье! Минут через 20 блеск в глазах мало-помалу померк, речи становились все сбивчивей, и, совсем утомленный, Алкашевский молвил:

-А сейчас - перерыв! До следующей лекции!

На следующей лекции Алкашевский проявил чудеса героизма, и продержался без подзарядки, по меньшей мере, 40 минут, но все его усилия разом были перечеркнуты забавным происшествием.

Дверь в коридор неожиданно и без стука распахнулась, и в ней замаячила физиономия, по колоритности не уступавшая Алкашевскому. Тот увидал визитера и заметно обеспокоился. Тем временем физиономия сгинула обратно, а Алкашевский в приступе задумчивости пошатнулся и едва не грохнулся на ровном месте возле доски. Постояв, покачиваясь, и погрозив двери пальцем, Алкашевский продолжил было лекцию, но через три минуты был бесцеремонно прерван.

Дверь шумно открылась, и в нее ввалился обладатель помятой физиономии со следами многодневных неустанных усилий постичь хмельные истины… Алкашевский оторопело уставился на пришельца. Немую сцену нарушил пришелец, повернувшись к студентам и произнеся:

Это кафедра высшей математики?

-Ннет, - несмело ответили студенты.

Гость вновь развернулся к Алкашевскому, и, с праведным негодованием размахивая руками, разродился речью:

-Ну что вы их мучаете! Как вам не стыдно! Ну вы посмотрите, они же все с работы, усталые, вон, я вижу, вот ей надо с ребенком сидеть!- провозглашал пришелец, указывая на студентов. Аудитория, сперва немного обалдев, пришла понемногу в себя и начала посмеиваться. Алкашевский же, растерянный не менее студентов, столь наглым поведением гостя и, вероятно, своего собутыльника, даже и не нашел, что на это ответить.

-Я… Я… Я… - только и тараторил он в паузах между репликами пришельца, надвигаясь на того с раскинутыми руками и вытесняя обратно в коридор. Не сразу, но Алкашевскому удалось вытолкать незваного гостя из аудитории.

-Через 20 минут я устрою вам перерыв до следующего занятия, - поведал он студентам. Вскоре после лекции Алкашевский был замечен в компании этого самого мужичка и еще одного товарища характерной внешности, когда они шли обратно в институт из ближайшего магазина с несколькими пакетами, в одном из которых угадывались по характерному перезвону и знакомым очертаниям бутылки 0,7, а в других, по форме - разнообразная закуска.


(продолжение следует...)